Пока что это было самое реальное, что мог бы ей дать этот солдат.
— А… — паренёк сглотнул голодную слюну.
— Или может торчать здесь, — пожала она плечами. — Тогда тебя прикончат, а у меня отберут сигареты и посадят в какой-нибудь сырой подвал без окон. Что выбираешь?
Несколько раз кивнув, солдат скрылся в ельнике.
…разумеется, вечером он появился с первыми признаками темноты. Тина беспрекословно отправила ему через решётку половину своего рациона, а затем целых полтора часа слушала его «отчёт» о происходящем. О войне, которая началась около границы. О битве, в которой Император поднимал мёртвых. О новом мёртвом городе. И о блужданиях по лесу, конечно же. Временами она говорила солдату — того звали Егором — затихнуть, или тот сам умолкал, слыша какой-то шорох, а затем принимался говорить вновь.
Что ж, заметили их или нет — но вчера вечером их разговор никто не прерывал.
Что ж, материала к размышлению было достаточно, а до тех пор…
— Придёшь завтра, в это же время, — Тина даже не предлагала, а просто указывала Егору, и тот кивал головой. — Получишь ещё еду в обмен на…
Она задумалась.
—…вот какую информацию, — медленно произнесла она. — Попытайся выяснить, что это за место, где меня держат. Это то ли бывший санаторий, то ли больница… Также узнай, есть ли рядом что-то, кроме леса — дорога, люди, какие-то строения…
…главное — не спешить.
Тина напряжённо вглядывалась в темному, ожидая появления Егора. Разумеется, она сказала ему быть осторожным, сказала не попадаться на глаза, но…
Вчера он даже не дотерпел до наступления полной темноты — явился с первыми сумерками. Сейчас уже стемнело основательно… принимать ли это за плохой знак, или парень просто стал осторожнее?
Тина оглянулась. Тарелка с половиной её рациона была спрятана под диваном. Плевать на голод, главное — выбраться отсюда. Да где же он?..
Мимо её окна стремительно пролетела какая-то чёрная птица, пронзительно крича, и Тина отшатнулась. Тьфу, чёрт. Успокоив колотящееся сердце, Тина снова прислушалась к ночной тишине.
Никого. Никаких шагов.
Вот шаги раздались, но с другой стороны — внутри дома; кто-то быстро прошёл мимо её комнаты. Тина стремительно отпрянула от окна и уселась на диван, но всё оставалось тихо — никто не остановился возле её дверей. Дождавшись полной тишины, она снова перебралась к окну. Всё ещё никого, или…
Шорох в кустах. Наконец-то! Сердце снова бешено заколотилось — спокойнее, Тина, спокойнее, ты же бывалый агент, не надо так волноваться… Тина вцепилась в решётки…
Кто-то пробирался сквозь кусты — медленно, громко и совершенно не скрываясь. Совсем рядом закричала ещё одна птица, затем другая…
А затем из кустов прямо к её окну выпало изломанное, перекрученное тело Егора; два тугих чёрных щупальца держали его за плечи, не давая распластаться по земле.
— Умно, Тина, — заметил Родион, выходя из кустов следом; за его спиной маячили Ленора и Алекс Ротты. — И правда умно. Но всё-таки не настолько, чтобы обмануть меня.
Глава 24
Труп мотался у Тины перед глазами. Влево-вправо. Влево-вправо. Движения были плавными, ветка поскрипывала так тихо, что этот звук совершенно не пугал ворон, слетевшихся на свежее угощение.
Вот и все планы.
Как там сказал Родион? «Подумай о том, к чему ведут твои действия?» Что ж, мыслей у неё теперь было предостаточно. Скрип ветки, карканье ворон и свежий — даже почти не воняющий гнилью — покойник напротив окна.
Словно бы в качестве издевательства — хотя почему «словно бы», так оно и было! — в правой руке Егор сжимал пачку сигарет, а в левой — зажигалку. Голова, наклонённая вниз, смотрела в никуда пустыми глазницами. В целом эта фигура напоминала что-то вроде жуткого пугала посреди леса, засиженного ничуть не боящимися его воронами.
Напоминание. Предупреждение.
Интересно, что Лев, по чьей просьбе — как сказал Родион — её вообще оставили в живых, думал по этому поводу? Спросить у него об этом Тина не могла: ни Лев, ни Сара в её тюрьме больше не появлялись. Еду приносил молчаливый Алекс Ротт, чьи металлические протезы тихо лязгали при движении. Под окном раз в полчаса проходила Ленора, проверяющая, не выкинет ли пленница ещё чего-то.
И, конечно, труп. От него никуда не деться — даже если отойти от окна, завесить его занавесками, отвернуться, всё равно память подскажет, что он висит там, что он мёртв и что именно Тина виновна в его смерти.
Нет, Тина давно уже отвыкла от моральных страданий по лишним трупам. За годы работы в УБИ она повидала всякое дерьмо. Но всё же тело, качающееся там, напротив, и вороны, выклёвывающие ему внутренности… Пожалуй, что это было слишком.
Итак, надежды нет. Наверное, было глупо думать, что она есть, но очень уж хотелось уцепиться за случайность, за мизерный шанс…
Кинув новый взгляд за окно, Тина отвернулась и прилегла на диван. Голова трещала, и в этом не было ничего удивительного.
Машину я остановил только тогда, когда чёрные, обугленные деревья медленно перетекли в зелёно-жёлтые и пока ещё живые. Не потому, что фургон бы хуже укрылся в осквернённом лесу: просто в последнее время я видел слишком много подобных пейзажей, и хотелось дать взгляду отдохнуть.
Мы ехали по лесной дороге. Наверное, мне следовало бы увести машину куда-нибудь вглубь, но лес был таким густым — Рубан не соврал — что проехать тут было почти нереально. Что ж, в конце концов, эта дорога тоже основательно заросла — похоже, здесь почти никто не бывал долгое время.
Если там, в Морбреге, ещё стояло последнее позднее лето, то здесь осень уже вовсю брала своё. Под колёсами шелестели падающие листья, но кроны деревьев пока ещё не облетели окончательно; откуда-то звучали голоса птиц, которые я не мог опознать, а время от времени между древесных стволов пробегал лёгкий, но холодный ветерок.
Хлопнув дверью, я вышел из машины. Вокруг наконец-то пахло не трупным разложением, а лесом, природой. Облокотившись о капот, я замер, в задумчивости озирая пейзаж.
— Как думаешь, — Элиза тоже выбралась из машины с другой стороны, — долго нам тут придётся торчать?
Я пожал плечами.
— Рубан… Когда с ним было просто? Мне вот уже две ночи подряд снится та поездка по морскому дну. Может, он вернётся сегодня вечером, а может…
Я замолчал, недоговаривая до конца.
— А может, не вернётся вообще? — Элиза поёжилась, обхватив плечи руками, и дело было явно не в прохладном осеннем ветерке.
Я помолчал.
— Может, и так. Кто знает?
— И как мы поймём?.. — тихо, практически про себя, пробормотала Элиза. — Что нам делать тогда?
Хорошенький вопрос.
— Действовать по обстоятельствам, — ответил я. — И всё-таки надеяться на лучшее.
…как же всё неудачно, как невовремя!..
Тине хотелось вскочить с дивана и броситься ходить по комнате из угла в угол, как тигрице в клетке, но она силой воли удерживала себя на месте. Не выказывать волнения. Не привлекать лишнего внимания.
Родион, конечно, не опасается её всерьёз — будь так, он бы не ограничился этим устрашающим пугалом за окном и «сменой караула», а предпринял бы меры посерьёзнее. Но, тем не менее, после вчерашнего он смотрит на неё пристальнее обычного.
Ленора должна пройти под её окном минут через пять, и она не должна ничего заметить. Ни движения в комнате, ни того, как пристально Тина вглядывается в одну точку. В ту, на горизонте которой медленно, но верно разгоралось знакомое сияние.
Это можно значить лишь две вещи. Первая — невероятная, почти фантастическая, и всё-таки реальная. Марк?
Как Марк мог оказаться здесь, искал ли он её, или попал в лес случайно, знал ли Родион о его присутствии? Кто ещё с ним? Столько вопросов, и никаких ответов.
Вариант второй тоже не стеснялся задавать вопросы. Если это не Марк, то… кто или что? Такое количество магической энергии вряд ли мог выделить человек, кроме Марка. Так… новая битва? Новая вспышка скверны, захватившая участок леса вокруг?