Держа автомат перед собой, я двинулся наверх. Да, так и есть: там царила полная давка. Народ ломился в сторону выходов, что-то кричал, звучали пораженческие лозунги... Странно, а вот врагов я не видел.

Новый взрыв раздался прямо за моей спиной. Дальше – темнота; я уже ничего не видел, только ощущал, как течёт по лицу кровь, как то, что было моими глазами, склизкой жижей сползает по моим щекам. И, разумеется, боль. Меня швырнуло на кого-то, уши наполнились чужим криком... а может, и моим собственным тоже, я не мог сказать наверняка.

Руки и ноги были сломаны – а может, и нет, но, во всяком случае, попытка шевельнуть любой из четырёх конечностей причиняла мне дикую боль. Сверху на меня кто-то рухнул – похоже, я оказался погребён между телами других пострадавших. Какой-то особенно монотонный стон раздавался прямо над ухом.

Ладно. Я знал, что нужно делать. Всего лишь...

Но нет. Я не мог. Никак не мог; моих глаз как явления больше не существовало, а значит, я просто не мог выпить жизненные силы тех, кого видел. Я никого не видел.

Прикоснуться? О, я сейчас касался таких же трупов или полутрупов, как я. Рядом не было никого, за чей счёт я мог бы исцелиться; пару раз попытавшись сделать это, я понял, что у меня попросту ничего не получается.

...стоп. Кажется, зацепился. Тип, лежаший сбоку от меня, был жив, и моя рука – занемевшая, почти не контролируемая мной – держала его за запястье. Наверное, я мог бы высосать его жизнь, а после...

...остаться лежать тут. Он ранен. Я буквально чувствовал – моя способность давала мне это ощущение во всей его полноте – как мало в нём осталось этой жизненной энергии. Если я её выпью – это будет всё равно, что попытаться напиться в пустыне напёрстком воды. Я не исцелюсь настолько, чтобы восстановить глаза. Не смогу даже набраться сил и вылезти из-под этой горы тел...

Вот чёрт. Когда до меня дошло, что я должен сделать, мне захотелось просто умереть. Да! Вот так вот – тихо расслабиться и умереть. Никакой больше боли, никакого шума. Я ведь был к этому готов! Я был готов умереть неделю назад, когда попросил поставить мне капельницу с наркотой, чтобы забыться!

Желание умереть во мне боролось с желанием жить. На стороне второго были все те планы, которые я не успел реализовать, всё то, что наделяло меня желанием цепляться за жизнь, не отходить в небытие раньше, чем я испытаю и испробую всё, что хотел.

На стороне первого было осознание того, как хреново мне сейчас будет. Мне уже было хреново, а я собирался усугубить всё ещё в несколько раз.

Если я сделаю это – то, возможно, умру. Если не сделаю – то точно умру, если только не вмешательство Сато или ещё кого-то. Но Сато не спешил помогать мне.

Что, если я не прав? Что, если я увеличу напёрсток ровно настолько же, насколько и свою жажду, и в итоге это ничего не даст?..

Придётся проверить. Жажда жизни победила.

Чёрт, она никогда не победила бы, если бы я по-настоящему боялся умереть. Она твердила бы мне, что я умру, и я бы действительно умер, не попытавшись – потому что пытаться было бы слишком страшно.

Но я не боялся умереть уже очень давно. И риск сейчас воспринимал как что-то... нормальное. Лучше попробовать, чем не попробовать, верно?

Активация способности. Боль мешала сделать это, но я был упорен. Сломанная рука крепко сжимала чью-то то ли лодыжку, то ли запястье...

Чтобы исцелиться, мне нужно «выпить» здорового человека. А чтобы получить здорового человека, мне нужно его исцелить.

Крайним усилием воли я вливал в неизвестного мне полумёртвого неудачника всё, что мог, перенимая на себя его раны, болезни и травмы – чтобы затем забрать всё назад.

Если, конечно, я успею.

Глава 27

Бизнес, которым я занимался вместе с Усатым. Неудивительно, что после него у меня съехала крыша. И дело тут было даже не в людях, которых я убивал.

Дело было в людях, чьи болезни я принимал на себя.

Я не знал точного списка, не знал количества, не знал даже, насколько тяжёлые травмы мне приходилось перенимать. Какие-нибудь раны, полученные в перестрелке бандитских группировок или что-то в этом роде? Видимо, ведь в большинстве других случаев пострадавший просто обратился бы в частную клинику или к известным целителям со сложившейся репутацией. Бедняков я явно не лечил, значит, дело либо в скорости – либо в том, что я не задавал вопросов.

Впрочем, наплевать. Сейчас я отлично понимал, почему спятил – боль, которая и без того была чудовищной, удвоилась, тела, лежащие сверху, навалились ещё более тяжёлым грузом... Я не терял сознание только невероятным усилием воли, понимая, что если отключусь – исцелённый мной просто выберется, и шансов на спасение у меня не останется.

Нет уж. Я вам не мессия, исцелять посторонних людей и оставаться умирать. Тянуть было нельзя – и, только заслышав удивлённые восклицания и шевеление (исцелённый ещё не осознал, что произошло, но явно почувствовал себя лучше), крепче – как мог сломанной рукой, висящей на полуоборванных жилах – сжал его конечность.

Прости, парень (или кто ты там). Ты или я. И я выбираю себя.

В первую секунду мне показалось, что боль полностью прекратилась, я расслабился и испытываю райское блаженство... затем первая эйфория от исцеления прошла, и я понял, что до идеала ещё очень и очень далеко.

Ноги были целы – во всяком случае, настолько, чтобы медленно, со скрипом, но передвигаться. Правая рука тоже, как и глаза, а вот левую я не чувствовал. Сверху всё ещё давили чужие мёртвые тела, и я попытался встать, отталкивая их.

Не смог. Наверное, сверху была всего пара тел, но одной выпитой жизни не хватило, чтобы исцелиться до конца после всех травм. Я был слаб – и теперь, когда угроза смерти в ближайшие секунды отступила, это бесило меня.

Второй заход. На этот раз я не пытался раскидать тела, а попробовал выскользнуть из-под них – и у меня получилось. Я выбрался.

Изорванная одежда была вся в крови – как своей, чёрной и густой, словно мазут, так и чужой, красной. По залу, усыпанному пылью и каменной крошкой, были раскиданы тела.

И не только. Сзади выстрелили; первый выстрел попал мне в плечо, но я уже почти не ощущал боли на общем фоне, и это позволило мне быстро отскочить в сторону.

Автомата у меня, разумеется, уже не было – валялся где-то в куче покойников, а может, отлетел в сторону. Ну и ладно, не пригодился. Зато теперь я чётко видел врагов – и значит, мог сделать вот это.

...чёрная вспышка. А затем всё стихло. Топот чьих-то ног за спиной, голоса раненных и паникующих... похоже, Сато был не прав. Я зацепил не только тех, кто был здесь, в этом зале – звуки стихли и этажом выше, и этажом ниже. Серия быстрых звуков падающих тел – и полная тишина, не считая монотонно завывающей где-то вдалеке – этажах в трёх отсюда или даже больше – пожарной тревоги.

Я чувствовал себя превосходно. Здоровее, чем когда-либо. Сильнее. Энергичнее. Настоящий кайф. Единственный раз в моей жизни, когда я пробовал наркотики, был неделю назад, в больнице... сейчас я ощущал нечто то же самое, только во много раз сильнее и приятнее.

Ладно. На этом нельзя зацикливаться, иначе всё, чего я добился стиранием памяти, сойдёт на нет. Оглянувшись по сторонам – тела были повсюду, а вот движения не было – я направился наверх, на крышу.

Рубашку, промокшую от крови, я попросту содрал и бросил на пол. Мокрое тело было противно липким, а снаружи уже было темно (а потому прохладно), так что я подумал о душе. Учитывая, чем тут занимаются – не может быть, чтобы не было душа. Вероятно, в номерах со «стопроцентной защитой» они есть... если их не разнесли в клочья какие-нибудь очередные взрывы.

Да, здесь, на крыше, живых тоже не было. Все тела представляли из себя смердящее гнилое месиво... но я не испытывал по этому поводу ничего. Лика? Я не видел её здесь, но даже если я и убил её, мне было плевать. Строго говоря, я лишь забрал своё.

Был лишь один человек, интересный мне в этот момент. И я нашёл его – такое же мёртвое тело, залитое ихором, лежащее в изломанной позе на том же месте, где я оставил его. Рюдзи Сато за время моего отсутствия не сдвинулся с места.