Её демоническая кровь позволяла ей играючи ориентироваться в Тумане, а потому путь до места назначения – разрушенного города из иного мира – не занял много времени. Сам город – другое дело.
Одна только попытка проникнуть внутрь отняла у неё трое суток. Путь… просто не кончался. Ворота находились прямо перед ней, но дорога растягивалась и растягивалась, как резиновая лента – а за спиной возникали самые адские звуки: крики боли, рёв потусторонних тварей и даже голоса её родных.
Впрочем, её предупредили. Магическая защита не могла причинить ей реального вреда, но очень цепко проверяла её целеустремлённость. Обернёшься – и искажение пространства тут же закончится, вот только то, что внутри, сочтёт тебя уже не господином, а лёгкой добычей.
Она прошла весь путь до конца, ни разу не обернувшись. Голод, жажда, дикая усталость – всё меркло перед гневом, который и толкал ей вперёд. И, когда она наконец предстала перед существом…
– Подчинись мне, – она выбрала одну пару глаз из сотен доступных и смотрела в неё так пронзительно, как только могла.
Увы, этого было недостаточно для того, чтобы впечатлить существо.
Тысячи пастей одновременно разразились гоготом. По мнению Герды, выглядел такой жест излишне драматично.
Гогот утих так же резко, как и появился.
– Мы – Сенат, – пророкотало существо сразу всеми своими пастями. – И Мы подчинимся только сильнейшему.
Режущая слух, как нож по стеклу, интонация отвратительным образом сочеталась с манерой растягивать слог в самых неочевидных местах. Голос говорил так, словно ему было некомфортно, почти что физически больно общаться, выражая свои мысли человеческой речью.
– Чёрт бы вас побрал, – Герда сощурилась; воздух жёг уставшие лёгкие, колени разламывались пополам, но она продолжала стоять и смотреть прямо на существо. – А я, по-вашему, кто? Я прошла весь путь! Выполнила всё, что нужно было, теперь вы обязаны…
– Сенат ничего тебе не обязан, – в голосе твари чувствовалась даже не угроза, а скорее… ленивое любопытство. – Кто сказал тебе, что, пройдя путь, ты подчинишь Нас?
Герда помотала головой.
– Так это неправда?
Сенат снова рассмеялся – на этот раз коротко, по счастью.
– Пройдя через ловушку пространства, ты сумела найти Нас. И только.
Может, это новое испытание? Остаться твёрдой, настоять на своём?..
Нет. Герда никогда не была наивной дурочкой, и прекрасно понимала, что, принимая помощь от неизвестно кого, не стоит надеяться, будто его слова окажутся правдой на сто процентов. Хотел её новый «союзник» заманить её сюда для какой-то цели, или искренне не знал, чем всё обернутся – уже, в сущности, неважно.
– Тогда почему я ещё жива? – она развела руки в стороны. – Я три дня шла, не сворачивая, не останавливаясь и не оборачиваясь. Как в какой-то чёртовой сказке. И всё для чего?
На счету у Герды было три десятка походов в Туман – и, честное слово, она бы с радостью предпочла любые сражения с монстрами тому пути, что был у неё за спиной. И дело тут не в уставших ногах и не в звуках позади – дело в надежде слишком тонкой.
Разве она не знала, чем всё кончится? «Существо, что ждёт своего повелителя, способного подчинить его, показать, что он достаточно силён». Кем бы ни был тот тип, что прислал ей информацию, вряд ли им двигал чистый альтруизм. Слова звучали слишком хорошо, чтобы быть правдой, и слишком ценно, чтобы ими разбрасывались просто так.
Тем не менее, она пошла – понимая всё это, но также понимая, что если есть хотя бы шанс…
И вот шанса, оказывается, никогда и не было. Герда смотрела на Сенат без страха, но… с оборванной болью в груди.
Сенат колыхался; его вязкое тело ни секунды не пребывало в неподвижности, изменяясь и трансформируясь – но взгляды сотен глаз неизменно смотрели на девушку.
– Твоя ненависть, – проревело существо. – Так сильна… и так похожа на нашу. Вот почему ты ещё жива.
Ну разве, бл*дь, не чудесно?
– Да что ты знаешь о ненависти? – выплюнула Герда.
Пасти вновь клокочуще рассмеялись.
– Мы – Сенат, – повторили они, – и мы и есть сама ненависть.
Миг – и одна из пастей оказывается прямо перед ней; глаза смотрят в её собственные, находясь с ними на одном уровне. Ещё миг – и они уже перетекли на другое место.
– Нас тысяча, – продолжил Сенат, – но нас объединяет одно.
Герда фыркнула.
– Так вперёд и с песней, – она взмахнула рукой. – Я уже рассказала тебе свою историю. Твой черёд!
В конце концов, что ей ещё оставалось? Либо она сможет найти к этой твари какой-то ключик, убедить её подчиниться… либо хуже уже не будет.
Сенат секунд пять колыхался молча – то ли советуясь с самим собой, то ли просто размышляя (если для него это не означало одно и то же). Но Герда точно знала – он заговорит и он всё расскажет. Эта тварь просидела здесь прорву лет, и даже если ты ё**нный монстр, выглядящий, как гора из жидкого мазута с глазами и пастями, тебе тоже захочется выговориться.
Присев на каменный валун, Герда приготовилась слушать.
– Некогда, – теперь звучали уже не все голоса, а два-три, не больше; интонация и голос менялись – будто речь брали по очереди разные пасти, – жил один великий. Целые тысячи людей жили, объединённые единственной силой – ненавистью к нему. Живущие единственной целью – убить его. Что было столь же невозможно, как пойти против мироздания. Нас призывали из разных миров для одной цели, и мы умирали, не в силах её выполнить.
Ну, разумеется. Герда молчала, осознавая рассказ. Всё как всегда – тебя берут, используют, и даже не спрашивают, хочешь ты этого или нет. Или ещё хуже – спрашивают, а потом начисто игнорируют твой ответ.
Разумеется, этот «великий» не был бы «великим», если бы так просто позволил невинным душам призванных им же несчастных упокоиться после смерти. Он не давал им покинуть свои тела, забирал, считая своей собственностью, и соединял вместе, пытаясь вывести нечто большее, чем простую прислугу.
Их сознание, их сила, их желания и личности были слиты вместе в нечто неестественное, безумное, подчиняющееся «великому», но в большей степени своему голоду. Этот мудак не прогадал, соединяя тысячи людей, у которых из общего только тот факт, что последние несколько десятков лет своей жизни они жили мыслями о убийстве.
– Так что, – Герда поглядела на Сенат, когда тот подошёл к завершению своего рассказа, – тот «великий» и есть сильнейший, которому вы подчиняетесь? То есть, у вас изначально есть свой хозяин, и у меня не было даже шанса?
– У тебя не было ни шанса, – прошелестел Сенат; теперь его слова звучали тихо, будто затухая; было видно, что тварь, состоящая из множества разумов, погрузилась в воспоминания. – Но сильнейший – это не он.
– И… кто же? – не то, чтобы это имело какой-то смысл, но раз уж начало истории открылось ей, Герде хотелось узнать и конец.
– Если кто-то и достоин, – медленно, вновь звуча всё громче, заговорил Сенат, – то это последний из нас. Тот, кто жил тысячелетия назад, и давно мёртв. Тот, кто заключил нас сюда – задолго до того, как погиб этот мир.
Он колыхнулся, сильнее изменяя свою форму.
– Тот, кто убил бессмертного. Артур Готфрид.
Глава 19
Что ж, как человек, который убил бессмертного, могу смело заявить: уж в чём-чём, а в парадоксах я кое-что да понимаю.
И какой же парадокс сейчас стоял передо мной, спросите вы?
Ну, по сравнению с прочими, достаточно простой. Итак, дано: малоизученное место, наполненное опасностями, в которое даже опытные бойцы не рискуют соваться без подготовки. Также дано: четыре идиота в команде. Цель – не выделяясь на их фоне, вывернуть всё так, чтобы эта команда не занималась «разведкой», а – назло всем – отправилась прямо к сердцу опасного места и выполнила эту миссию. Ах, да, при этом ещё они должны выжить – все четверо, желательно.
Зачем? Чтобы в определённый момент умер я, а они – стали свидетелями. Оборвалась бы та нить, по которой возможно отследить путь некоего «Константина Сенина» (а вернее, того, кто назвался его именем) в Тумане.