Длилось это недолго. Секунды. А закончилось так же внезапно, как и началось. Темный свет, словно бойцовская собака, которую дернули за поводок, подчинился неведомому хозяину и утих.

Тело опало на кровать.

Пациент, громко втянув воздух ртом, широко распахнул глаза.

— Ну и какого черта это сейчас было? — пробормотал он полушепотом.

Глава 16

Я открыл глаза в пустом поезде. Тьма затянула вид за окном настолько, что было невозможно понять в какую сторону мы едем. Но тем не менее, я чувствовал, что поезд медленно постукивает колесами по рейсам, словно только-только начал движение. Я опустил закатанные рукава чистой, как только из стирки, толстовки, и осмотрелся по сторонам. Мне здесь не нравилось, постоянно не отпускало чувство, что что-то тут не так, но я никак не мог понять, что именно. Раздраженно фыркнув и прислонившись лбом к стеклу, я вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть в ней… сам не знаю что. Казалось, я так сидел уже не один час и просидел бы еще дольше, пока бы не увидел хоть что-нибудь, если бы не странная мелодия телефонного звонка, больше напоминавшая монотонные попискивания, что нарушила раздражающую тишину. Я похлопал себя по карманам, но телефона нигде не было, а злополучная мелодия все никак не утихала, мечась по моему черепу из стороны в сторону.

Встав, я медленно зашагал в следующий вагон. Больше всего на свете мне хотелось сбросить этот звонок и вернуться к попыткам разглядеть это «что-то».

Без проблем открыв дверь, я вошел внутрь и с удивлением обнаружил, что все сидения в этом куске состава были неестественно далеко расставлены друг от друга, некоторые так и вообще стояли по одиночке. Я закачал головой, сетуя на глупость того, кто планировал этот вагон, и зашагал дальше, к телефону, что и не думал прекращать звонить.

Судя по всему, звук доносился из кабинки проводника. Я нахмурился, неужели он так крепко спит, что не слышит мелодию? Разозлившись и гневно подлетев к его месту, я без стука ворвался внутрь. Снова никого. Только мой телефон с потерявшимся где-то чехлом, разрывающий себе динамики то нарастающими, то утихающими «бипами». Он лежал на столе у вычищенного до блеска окна, в котором хорошо отражалось моё довольно свежо выглядящее лицо. Я схватил сотовый и посмотрел на его экран.

Абонент «Элиза».

Снизу фото, где она стоит с тем хмырем, что обнимает ее за талию.

Ну уж нет. Я не хочу с тобой разговаривать. О чем нам вообще с тобой говорить? А?

Мой большой палец нажал на красную кнопку «Сброс», но ничего не произошло. Еще раз. И еще. Телефон звонил все громче и громче. Каждая нота вгрызалась в меня как мелкая пиранья, причиняя дискомфорт. Я долбил пальцем по кнопке отмены, и, когда звонок стал кричать настолько, что звуки слились в шипящую какофонию, не выдержал и бросил его прямо в окно. Телефон отлетел на пол и замолчал, а по окну разошлись трещины.

Я раздраженно выдохнул и почти развернулся, чтобы снова вернуться к попыткам что-либо разглядеть за окном, но резко остановился.

Взгляд зацепился за отражение. Стекло треснуло на уровне моего левого глаза и медленно, но верно продолжало покрываться кривыми линиями, аккуратно воспроизводя силуэт моего тела. Я подошел поближе и наклонился, не совсем понимая, что происходит.

В этот момент по всему телу разнеслась ноющая боль. Грудь начало страшно жечь, из-за шока я не мог даже взвыть и просто наблюдал за тем, как моё лицо стремительно бледнеет. Я быстро заморгал и, открыв рот, посмотрел на отражение в стекле. Моё тело стало походить на иссохшую тряпичную куклу, только чудом стоявшую на ногах.

Мне хватило сил на то, чтобы подумать о «Пренебрежении болью» и по запястьям полился знакомый белый свет. Однако, спустя пару секунд мои руки начали светиться темно-фиолетовым, что словно слоем сверху покрывал белое свечение, не оставляя от него и следа. Я еще раз посмотрел на себя. Моё лицо покрывала мертвецкая синева, а глаза, как и руки, горели фиолетовым огнем. Пылающая боль в груди достигла своего пика и меня охватил животный ужас.

Глаз широко распахнулся.

Я тяжело дышал, еще долгое время смотря в пустой потолок. Темно фиолетовое свечение, еще недавно застилавшее мне глаза, постепенно сходило на нет.

Спустя минуты я оперся локтем об матрас и сел, чтоб хоть немного прийти в себя.

Итак, что это было? Мне теперь каждую ночь будут сниться кошмары?

И, главное, что со мной теперь? Почему я чувствую себя даже… лучше? По крайней мере, я теперь могу вдохнуть полной грудью без боли. И, главное, сидеть.

Тот укол… Все началось с него — так дико захотелось спать. Не знаю, зачем она решила вколоть мне снотворное, вроде бы проблемы с бессонницей меня совсем не мучали. Однако сработало мгновенно — тогда я вырубился буквально через секунду. Если только это было снотворное, а кошмар — простым сном, а не предсмертным трипом.

Я сглотнул ком в горле и решил отвлечься, глянув пару видео на телефоне, однако у меня так ничего и не вышло. Посмотрев на часы, я осознал, что недавний «сон» длился менее пяти минут. Это было никакое не снотворное.

Навязчивые мысли о том, что меня сейчас пытались убить, боролись у меня в голове с внутренним противником теорий заговора с попеременным успехом. Если это простое снотворное, то что это, черт подери, было со мной? С другой же стороны, кто теперь захочет меня убивать? Скорее всего после моей выходки, которую я застримил на весь «Постер» мои позиции в клане упадут просто до невозможного. Ни о какой свадьбе и наследии не может идти и речь. Я бесполезен, а следовательно убивать меня незачем. Надеюсь.

После долгих дебатов с самим собой, я пришел к простому компромиссу.

Возможно, медсестра вколола мне лекарство или успокоительное, ну, может с дозой не рассчитала. Кошмар — это просто проявления посттравматического синдрома, который наверняка у меня был. А сейчас я просто себя накручиваю.

Но… если существует вероятность того, что в том шприце было совсем никакое не лекарство — мне нельзя терять бдительность.

За этими размышлениями прошел весь остаток ночи, и я даже успел задремать на рассвете.

Примерно около полудня меня разбудили голоса у двери.

— Да, господа, я все понимаю, но к пациенту сейчас нельзя! Ночью у него ухудшилось состояние и его нельзя беспокоить! — кажется, я теперь узнаю подхалимский тон Ибрагима где угодно. — Поэтому может нам лучше пройти пообщаться в мой кабинет, я понимаю всю важность вашего дела, но жизнь пациента — для нас первее всего! Как врач, я не могу пустить вас к нему.

— Вы не совсем понимаете, что сейчас происходит, — раздался незнакомый мне женский голос.

— Поправка к законодательству, в случае угрозе прорыва скверны в жилых районах у бюро контрразведки повышаются полномочия, — отчеканил незнакомый мужской голос, — Мы в полном праве проигнорировать ваши распоряжения.

— Н-но сейчас действительно не лучшее время для… — я услышал голос вчерашней медсестры.

— Мы заходим внутрь. — он произнес это не оставляющим врачам выбора тоном.

— Да, эм, конечно…

Врачу ничего не оставалось, кроме как открыть дверь в мою палату и жестом руки показать гостям «проходите».

Я специально устроился поудобнее и стал наблюдать за тем, что произойдет далее. Ибрагим, который увидел меня сидящим на кровати, в добром здравии и с издевательской улыбкой на лице, на пару секунд замер, словно на фото, и тут же спрятал дрожащие руки в карманы своего халата.

— Доброе утро! — я все еще ухмылялся.

— Ты… Вы живы? — Ибрагим словно икнул от неожиданности.

— А не должен быть? — я приподнял бровь. Похоже мой внутренний параноик с шапочкой из фольги не так далек от истины, как казалось, — Хотя, не знаю, что вы мне ночью вкололи, но я после этого я действительно умер, — я выдержал паузу, чтобы заметить, как напрягся главврач, — И затем заново родился!

Ибрагим забегал глазами по комнате, взгляды всех собравшихся тут людей уперлись в него. Он прокашлялся в кулак и принялся орать на медсестру.